Весь день мысль о письме не покидала его. Выиграл? Да что уж там. Какая Москва. Ну да, писал раньше стишочки, но это же прошлая жизнь! Вырос уже, поди, стишочки ведь для пацанов и девочек маленьких. А теперь жизнь изменилась, такой и останется. Грязная работа, старый дом, никакого света впереди. Так у всех, так раньше было, так и должно быть.
Работа не спорилась, мысли мешали. Василий с неохотой вспоминал свободную от тяжких трудов молодость, друзей, родных. Много раз он, злобно напрягая челюсти, старался отвлечься, искушение нового не угасало, а наоборот, становилось сильнее.
А вдруг он зря поставил крест на своей жизни? А вдруг письмо — это его шанс на лучшую долю? Сомнения грызли и не давали покоя.
Когда он, вернувшись домой, нервно возился с ключом, снова прибежал Сашок и принялся галдеть:
— Ну что, Вась, ну как, решил? Поедешь? На работе ведь всю задницу протрёшь, всю молодость оставишь! Да и какая там у тебя работа? Рабочие – они же как собаки, их не считают… Ну извини, слышь, извини! Ну ляпнул, не подумав! Ну хочешь, пойдём накатим, а? Накатим и подумаем? Ну?
Василий молча закрыл за собой дверь, слегка пнув Сашка в сторону.
— Рабочие… Собаки… Москва, — думал он, смывая с лица привычную пыль. Было видно, как Сашок медленно побрёл по тропинке к себе. В захолустье мало нового, а тут такая история! Наверное, снова придёт и будет клянчить разговор.
Василий залез в старенький ЗИЛ, достал полупустую полтарашку, сыру и огурец и сел на продавленный диван, перечитывая письмо. Слова «выигрыш», «оплатим дорогу», «московское телевидение» и «выступление» отзывалось дрожью в сердце и ногах. Он дошёл до слов о машине, задумался. А ведь машина — и впрямь ничего себе приз! Зря что ли он впахивает, как проклятый, столько лет! Заслужил он и машину, и признание!
Сомнения рассеивались, бутылка опустошалась. Ночью Василию приснилось, как он едет на новом авто через толпу поклонниц, а вдоль дороги растут золотые деревья и текут молочные реки. Утром сомнения рассеялись окончательно: он пришел на стройку не работать, а отпрашиваться.
Начальник отпускать его не хотел, грозил увольнением и всячески манипулировал:
— Да куда ты собрался? Кому ты там нужен? Ты же работяга, ты ничего не умеешь! Какие нахрен песни и стишки? Что за голубизна?! Ты же даже ни разу в Москве-то не был! Там, знаешь, как? Там — ууух! Мода, бабки, свои правила. Так что иди работай и не вешай мне лапшу на уши!
Но Василий был непреклонен. С каждой минутой он всё больше убеждался в своей исключительности и всё яснее слышал, как красавица Москва зовёт его и только его. Он был уверен, что его страданиям настал конец. Начальника пришлось припугнуть, да и приврать, мол, не отпустишь – не поздоровится! Все знают, где твоя семья живёт. Можем и напакостить!
Василия поглотила жажда забрать у мира то, что тот ему задолжал. Мысль о том, что он ни разу не выезжал из родного
захолустья, больше не пугала его. Ночью, лёжа на своём старом диване у липкого стола и серых штор, он грезил о яркости, невероятности и вкусе столицы. Он заслужил лучшую жизнь!