апрель 2017
Интервью
с детским психотерапевтом
Натальей Павловой
с детским психотерапевтом
Натальей Павловой
Беседу вела: Катерина Вендилло
Фото с обложки: Анна Артемьева / «Новая газета»
Фото с обложки: Анна Артемьева / «Новая газета»
О самых частых психологических проблемах населения, о половом воспитании, об искренности с пациентами, о мечтах, табу и многом другом в беседе с врачом научно-клинического многопрофильного центра помощи матерям и детям, единственным детским психотерапевтом в Орле - Натальей Павловой.
— Наталья, расскажите, как Вы пришли к своей профессии? Вы скорее медик или всё-таки психолог?
Мои родители и обе мои бабушки — врачи (мама онколог, одна бабушка гинеколог, другая терапевт, а папа психотерапевт), так что моё поступление в медицинский институт было как-то само собой разумеющимся. Я собиралась стать анестезиологом-реаниматологом, возможно онкологом, а папиной профессией интересовалась мало. Зато с интересом занималась в кружке по детской хирургии. На 5 курсе у нас начался цикл занятий по психиатрии. Видимо нам очень повезло с преподавателем, потому что психиатрией тогда заинтересовался весь курс. Перед 6 курсом надо было определяться с дальнейшей интернатурой и я выбрала анестезиологию и реаниматологию. На 6 курсе тот же преподаватель вел у нас психотерапию. Оказалось — это ещё интереснее.
Я подумала, что детских психотерапевтов в Орле нет вообще. И тут я поняла: вот то, чем я хочу заниматься.
Психотерапевтов в моём городе было всего несколько человек. Как выяснилось, чтобы стать психотерапевтом, сначала нужно стать психиатром. Это был уже конец учебного года, и я получила путёвку на дальнейшее обучение в Москву на анестезиолога. Совершенно случайно, уже на выпускном, один из руководителей учреждения МЗиСР обмолвился, что ему нужен психиатр и что есть место в интернатуре по психиатрии в Питере. Я поехала, а по возвращении должна была работать врачом-психиатром —экспертом в том учреждении, которое направляло на учёбу, в течение как минимум трёх лет. Там я проработала 10 лет. Вообщем-то всё было хорошо, отличный коллектив, про желание стать детским психотерапевтом я почти забыла. Потом как-то случайно увидела на сайте нашей детской областной больнице вакансию врача-реабилитолога. Я пришла к главному врачу, сказала, что я, конечно, не реабилитолог, я психиатр, а хочу стать детским психотерапевтом. К моему удивлению главный заинтересовался, взял меня на работу и отправил учиться на четыре месяца в Питер на кафедру детской психотерапии. К тому времени наша больница стала Научно-клиническим многопрофильным центром помощи матерям и детям, где я работаю с 2015 года.
— Что для Вас является самым главным, самым интересным в Вашей профессии?
Самое главное — это возможность помочь разобраться с жизненными трудностями и со сложностями со здоровьем тем семьям, которые ко мне обращаются. А самое интересное — это люди, с которыми я общаюсь.
— С какими вопросами чаще всего приходят пациенты? Как не повлиять на пациента негативно, не навредить?
С чем только не приходят: тики, заикание, страхи, энурез, нарушение активности и внимания (СДВГ), панические атаки, анорексия/булимия, различные соматоформные расстройства, нарушения поведения и ещё очень много всего. А чтобы негативно не повлиять, надо в первую очередь уважительно относиться к ребёнку и к его семье. А ещё нужно быть искренним с пациентом, с его родителями и с самим собой. И всё время в голове держать основной врачебный принцип, о котором Вы сказали: «Не навреди!»
— Какие основные психологические проблемы у детей и подростков в России в целом, как Вы думаете? Почему у нас один из самых высоких показателей детского суицида?
Чаще всего встречаются различные эмоциональные расстройства детского возраста. Почти все невротические проблемы детей вырастают из проблем семьи, из-за отсутствия взаимопонимания между членами семьи, из-за не созданной в раннем детстве надёжной привязанности, из-за отсутствия доверительных отношений. А ещё из-за непонимания взрослыми самих себя. Детские суициды тут не исключение.
— Часто ли сами взрослые, понимая это, обращаются за помощью? Можно ли исправить травму во взрослом возрасте? Или останется глубокий шрам?
Да, взрослые довольно часто понимают, что что-то не так, стараются разобраться и что-то изменить в себе. Можно ли исправить травму? Если таковая была, то она была. Машины времени у нас пока нет. Шрам останется на всю жизнь, но с ним тоже можно стать счастливым.
— Расскажите о нескольких случаях из Вашей практики, которые Вам наиболее запомнились?
Это очень лёгкий и одновременно очень трудный вопрос. В моей практике не было ещё ни одного неинтересного случая. Личность любого человека, ребёнка и взрослого, многогранна, удивительна и никогда не может быть познана до конца. Трудно кратко описать даже один мой приём.
Был случай, когда ребёнок десяти лет самостоятельно записался и привёл на приём маму с бабушкой. О том, что они идут к психотерапевту, не предупредил, сказал, что в школе обязали посетить поликлинику и что нужно прийти всей семьёй.
— Вы говорили, что половое воспитание — это вопрос не образования, а безопасности. Тем не менее в нашем обществе эта тема замалчивается. Как мы можем повлиять на ситуацию?
Так или иначе, в обществе, в СМИ эта тема периодически обсуждается. Но чаще в виде споров с большим накалом эмоций. А истина рождается не в спорах, а в обсуждении и во внимании к мнению каждого. Многие за термином «половое воспитание» слышат «развращение». Можно вместо этого говорить об уроках «половой безопасности». Важно, чтобы родители знали и понимали, что и зачем будут рассказывать на таких занятиях. Возможно, для обсуждения этих тем лучше, в первую очередь, проводить встречи с родителями. В чём-то необходимо прислушаться к мнению общественности.
— Кажется, что неуважение к личности в нашей стране — это часть традиции. Можно ли такую традицию поломать? Как долго может продлиться такой слом?
Не соглашусь с таким утверждением. Такой традиции в нашей стране нет. Трудности с правами человека, которые существуют у нас, скорее из-за страха, путаницы с причинно-следственными связями, манипуляций общественным мнением. Всё это преодолимо через просвещение.
Если власть будет заинтересована в здоровом и благополучном обществе, мы сможем к этому прийти довольно быстро. Общечеловеческие принципы нам не чужды.
— Правда ли, что дети — маленькие мудрецы или они просто говорят то, что мы привыкли скрывать?
Дети рождаются свободными от стереотипов. И в этом да, они мудрее нас. К сожалению, взрослые в скором времени вкладывают в детские (да и в свои тоже) головы кучу ненужных стереотипов и ярлыков. То, что неуважение к личности — часть русской традиции, это тоже стереотип.
— Какие у нас, на Ваш взгляд, темы в обществе табуированы? Ненависть к родителям, к своим детям и т. д., например. Есть ли смысл выводить их из табу на свет?
Наверное, на сегодняшний день у нас табуирована тема однополой любви. Общество не готово обсуждать эту тему вообще, не только с детьми.
Что касается ненависти, гнева, агрессии к близким, то по опыту работы могу сказать, люди готовы с этим работать. Возможно, пока сложно поднимать эту тему в широком обсуждении, но в индивидуальной и семейной психотерапии многие готовы к разговору. Думаю, что постепенно любая табуированная тема выйдет на свет. И это правильно, нужно уметь разговаривать друг с другом на любые темы.
— Что Вас вдохновляет на работу, что питает? Нам кажется, что без эмоциональной подпитки в такой сфере трудиться было бы невозможно. Как Вы отдыхаете?
Конечно, вдохновляет и питает, в первую очередь, положительный результат от работы. Мне очень интересно общаться с людьми, узнавать их. Каждый ребёнок, каждый человек, каждая личность — это целая вселенная. Мы все удивительны и уникальны. Думаю, что в работе психотерапевта очень важно уметь не осуждать. Вряд ли получиться помочь, если есть негативное отношение к тому, кто на приёме. Да и вряд ли в таком случае работа будет приносить удовольствие. А ещё важно не уходить в работу с головой. Основная часть моей жизни — это семья, и осознание этого тоже помогает мне продуктивно трудиться. Отдыхать я люблю разнообразно. Отдыхаю в общении с родными, близкими и друзьями, люблю ездить в лес, ходить в походы. А иногда люблю «ничего не делать», просто подольше поспать в выходной, поваляться на диване, никуда не ходить.
— Какие у Вас планы на будущее? Чего хотелось бы достичь?
Сейчас в НКМЦ мы создали Центр охраны психического здоровья детей. Это очень важный и большой шаг в системе оказания доступной психологической помощи детям. Пока мы только в начале пути, но уже многое удалось сделать. В центре работают врач-психиатр, врач-психотерапевт, психологи, медицинский психолог, нейропсихолог. В планах развивать и совершенствовать работу центра.
— Вы говорили, что люди часто сами себя ограничивают, не умеют мечтать, им неинтересно жить. Что с этим можно поделать?
Когда человек находится в какой-либо ситуации, перед ним раскрывается «веер возможностей». То есть всегда есть множество вариантов дальнейших действий, множество дорожек, по которым можно пойти. Каждый из этих путей куда-то приведёт. Важно осознавать, что в любой ситуации у каждого из нас всегда много вариантов, как поступить, и у каждого варианта есть последствия. Порой люди просто складывают этот веер и живут, как будто выбора-то и нет, и в таких ситуациях можно помочь разложить его. Это даёт необходимую личностную свободу и в то же время ответственность.
Другие публикации, которые могут быть Вам интересны: