Интервью с экспертом в области медицинского туризма Дмитрием Ладыженским| Contralto People: люди размножаются мирами

1 ДЕКАБРЯ 2015 ГОДА

Интервью с экспертом в области медицинского туризма Дмитрием Ладыженским

Беседу вела: Евгения Сенцова

Дмитрий Ладыженский: в прошлом медиа-менеджер, а ныне — предприниматель и эксперт в области медицинского туризма — беседовал со мной в уютном офисе на последнем этаже старого дома в Берлине перед началом очередного рабочего дня.

Сейчас Дмитрий Ладыженский работает региональным директором по России и странам СНГ в международной компании MEDIGO, которая занимается медицинским туризмом по всему миру. В своей работе Дмитрий стремится помогать людям, ежедневно сталкиваясь с медицинскими случаями разной сложности, и его основное жизненное кредо очень четко вписывается в сферу его деятельности: «Глобальный масштаб работы в сочетании с индивидуальным подходом к пациенту».

— Дмитрий, привет. Медиа-менеджер, предприниматель, эксперт в области медицинского туризма — и это все ты? Почему так много направлений, которые на первый взгляд не связаны друг с другом?

На самом деле, направления здесь всего два: медийное направление и медицинский туризм, которым я занимаюсь последние 7 лет. Противоречия я большого не вижу. С 18 до 35 лет я занимался медиа: газеты, радио, телевидение, интернет, журналы. А потом жизнь так сложилась, что стал заниматься медицинским туризмом, организацией лечения за границей, и как-то у меня это получилось довольно естественно. Одно перешло в другое, хотя эти сферы на первый взгляд никак и не связаны друг с другом.

— Как ты пришел к идее о том, чтобы заняться медицинским туризмом? Каким образом у тебя перевернулось сознание, и ты решил отказаться от редакторской деятельности и начать помогать людям?

Последняя моя медийная должность была в Москве: редакционный и лицензионный директор издательства Gameland, с 2006 по 2010 год. В 2008 году у нас с супругой родился сын, которому потребовалась медицинская помощь, и мне было ясно, что Москва — это не то место, где я бы решился отдавать своего ребенка под нож. Ему понадобилась помощь детского кардиохирурга, потому что он родился с врожденным пороком сердца. У нас была дилемма – куда ехать? Мы рассматривали Германию и Израиль, и выбрали в итоге Берлин. Приехали в Берлин, а потом и переехали в Германию, чтобы оставаться здесь ближе к врачам, которые оперировали и лечили нашего сына. Переехав в Германию, я еще 2 года удаленно работал на Gameland. А параллельно думал, чем заняться в Германии: как бы хорошо я ни владел немецким языком, все равно быть журналистом на немецком языке в 2009 году мне не представлялось возможным. К медицинскому туризму как к бизнесу пришел только в 2010 году, а в первое время создал здесь компанию, которая занималась маркетингом и выводила один технологический продукт на рынок Европы. В общем, был так называемый «мостик» между медийной деятельностью и медицинским туризмом.

— Это был твой собственный бизнес?

Это был мой бизнес, но «заточенный» под очень конкретный заказ от российской компании, которая выводила свою технологию на европейский рынок. Потом, в 2010 году, с двумя моими партнёрами, которые работают в сфере медицинского туризма в Израиле, мы создали компанию здесь, в Берлине. И так я начал заниматься организацией лечения в Германии и Израиле - в основном, для россиян и жителей других советских республик. А сейчас занимаюсь организацией лечения по всему миру.

— Насколько быстро ты понял, что это твоя история? Не было ли ощущения, что ты всё равно рано или поздно вернёшься в медиа?

Мне в принципе после истории с моим сыном очень близка тема помощи людям, и для меня сложный вопрос: «Как совмещать помощь людям с профессиональной деятельностью по организации лечения». Мне кажется, я нашел формулу, как это делать.

— Что это за формула?

Формула такая: моя компания занимается оказанием профессиональных услуг, берет за это деньги (за саму организацию лечения), но если вдруг случай детский или случай, который оплачивает фонд, то я могу, будучи руководителем или директором компании, решить, что в данном конкретном случае мы не будем брать с пациента деньги за организацию, за нашу работу. Или поможем бесплатно, или пришлем переводчика, который переведет бесплатно. Всегда есть варианты.

Я могу, будучи руководителем или директором компании, решить, что в данном конкретном случае мы не будем брать с пациента деньги за организацию, за нашу работу.

— Получается, это такой бизнес «с человеческим лицом»

Ну, да. Я как медийщик не люблю эти штампы, но можно сказать, что человеческое лицо здесь есть :)

— С какими сложностями вы сталкивались при создании бизнеса в чужой стране, с чужими законами? На что стоит обратить внимание тем, кто планирует открыть бизнес в Германии?

Ты знаешь, немецкий язык никогда не был мне чужим. Я с детства изучал его, сначала в Питере в спецшколе, потом на инязе, поэтому больших проблем у меня не было, хотя, конечно, языком Гёте и Шиллера было сложно объясняться с аудиторами и юристами — знание классиков никак не помогало в деловом общении. Тем не менее, чувствовал и чувствую я себя в Германии вполне комфортно. Я думаю, что организовать бизнес в Германии не сложнее, чем в любой другой стране, в том числе в России. Конечно, что касается отношений бизнеса с государством, то в Германии эти отношения проще и прозрачнее, чем в России, это очевидно. А в остальном, как и везде: надо знать рынок, понимать свою специфику, не надо пытаться с немцами, как будто они…

— Русские?

Как будто они русские, да. Нужно уважать правила игры, есть определенный этикет, и надо этому следовать. Сложностей в этом я не вижу. Пожив в 5 странах, я считаю, что адаптивность у меня достаточно высокая – к разным языкам, культурам и к тому, как устроена жизнь в разных странах. Это позволяет мне находить общий язык с людьми.

— Кстати, о странах. Ты родился в Петербурге, жил в Израиле, в Риге, в Москве, теперь в Берлине… Такая частая смена мест жительства – это внутренняя необходимость, некий постоянный поиск лучшего места на Земле, или же все намного проще, и всему виной обстоятельства?

Думаю, обстоятельства так сложились. Я вообще не склонен часто менять что-либо, так как я, как мне кажется, человек основательный, спокойный и достаточно усидчивый. Первые 18 лет я жил в Питере, потом 14 лет — в Израиле. Отъезд из Израиля был вызван профессиональным челленджем: в русских СМИ в Израиле было уже некуда развиваться, по моему ощущению, поэтому я принял приглашение из Риги возглавить там небольшой медийный холдинг, в который входил на тот момент телеканал, газета и ещё интернет-портал, который мы развивали. Потом, поменяв маленькую нишу русскоязычных СМИ в Израиле на маленькую нишу русскоязычных СМИ в Риге, я понял, что по факту у меня поменялся статус главного редактора на статус генерального директора, но это было так же мелководно, как и в Израиле. Следующим логичным шагом был отъезд из Риги в Москву на позицию редакционного директора издательства Gameland, которое я уже упоминал. То есть отъезды из Израиля в Ригу и из Риги в Москву были исключительно профессиональными и карьерными.

— Ты скучаешь по одному из тех городов, в которых жил? Есть желание куда-то вернуться?

Для меня дом — это то место, где я сейчас живу, в данный момент, где моя семья и мои дети. Так как я поменял столько мест, у меня нет никаких ностальгических чувств, нет экзистенциального голода по Петербургу, по Риге или по Москве. Берлин на данный момент для меня однозначно является моим домом.

Берлин будет в пятерке ведущих городов мира за счет умов и правильной стратегии развития.

— Какой он для тебя, Берлин?

Берлин во многом город будущего. Он собирает очень много талантливых, креативных, амбициозных людей. Конечно, он еще не сравним с Лондоном, Нью-Йорком или другими «столицами мира», но я думаю, что через 10-20 лет Берлин будет в пятерке ведущих городов мира за счет... за счет умов и за счет правильной стратегии развития.

— Обычно иностранец в России, особенно в какой-нибудь тусовке — предмет гордости. При желании, любому иностранцу очень легко интегрироваться в российское общество. А как с этим в Германии? Можешь ли ты сказать, что ты интегрировался в общество?

Я интегрирован ровно настолько, насколько я сам хочу этого. Мы сами выбираем круг общения, мы сами выбираем язык общения, куда пойти и с кем тусоваться, с кем общаться, с кем работать… Фактически, ответы на эти вопросы лежат в нас самих. На данный момент жизни у меня 2 фокуса, как я их вижу: стартап, в котором я работаю и который я развиваю, и моя семья. У меня нет времени и, как следствие, целей и задач на общение, тусовки, интеграцию. Так или иначе, я все равно интегрирован в круги своих друзей, и это друзья со всего мира.

— То есть это миф, что немецкое общество не пускает «чужих» в свои круги?

Это абсолютный миф и абсолютно неправильный миф, на мой взгляд. Человек, который, действительно, хочет быть частью немецкого круга, будет им.

— Почему в итоге ты ушёл из собственного бизнеса и занялся чужим стартапом, тоже, как я понимаю, медицинским? Как это произошло?

Взвесив все «за» и «против», я решил, что пора выходить из зоны комфорта и делать что-то большое или становиться частью чего-то большого.

У меня в какой-то момент была дилемма: быть генеральным директором и совладельцем компании среднего размера или начать работать в стартапе, который создал не я, в качестве регионального директора по развитию в России и странах СНГ. Я сделал выбор в пользу последнего, поскольку я просчитал перспективы и возможности обеих компаний и пришел к выводу, что история с MEDIGO мне более интересна: мне интересно быть частью большой глобальной компании, созданной тремя прекрасными людьми, и привносить что-то своё в международную компанию. Это для меня лучше, чем быть в какой-то узкой нише, скажем, российско-немецкой. Взвесив все «за» и «против», я решил, что пора выходить из зоны комфорта и делать что-то большое или становиться частью чего-то большого. И, собственно, я очень доволен тем, что я сделал. Эта история про выход из зоны комфорта — это всегда определенный риск, определенные сложности, но я чувствую, что могу очень много дать моим коллегам в силу того, что я уже 6 лет в этом бизнесе, в этой сфере. Я сам пришел в неё медицинским туристом, приехав из Москвы в Берлин, и я знаю и понимаю эту сферу уже не хуже, чем я понимаю медийную среду.

— Ты назвал компанию MEDIGO – какая у неё идея? Что это за проект?

Мир меняется, интернет приносит изменения в нашу жизнь и перекраивает разные индустрии. Мы видели, что booking.com, например, перекроил отельную и туристическую индустрию. Скайсканнер сделал некую революцию в бронировании перелетов и передвижений. Но до сих пор не было такой большой истории, которая бы поменяла сферу медицинских услуг и медицинского туризма. MEDIGO — это наша амбиция стать booking.com в сфере медицинского туризма, поменять мир, поменять индустрию – сделать ее более прозрачной, более понятной для пользователя, сократить цепочку агентов и посредников и тем самым сделать услуги зарубежных клиник и клиник в странах, где живут пациенты, более прозрачными, более доступными для людей.

MEDIGO — это наша амбиция стать booking.com в сфере медицинского туризма, поменять мир, поменять индустрию

— У многих людей словосочетание «медицинский туризм» ассоциируется с бизнесом, причем нечестным: представляется этакий хитрый медицинский посредник, который планирует выкатить счёт и нажиться на чужой боли. Можно ли назвать несколько аргументов, которые бы развенчали этот миф? Или это правда?

Думаю, что развенчивают этот миф люди и компании, которые противопоставляют прозрачную и честную работу той ситуации, которую ты описала. Не люблю словосочетания «медицинский туризм», еще меньше люблю слово «посредник», потому что я не считаю его правильным в этом контексте. Правильное название было бы «медицинский консультант». Где-то я видел рейтинги профессий будущего, и профессия медицинского консультанта была в этом списке одной из ведущих. Медицинский консультант — это тот человек, который знает, где найти наилучшего врача для каждого пациента. Пациент приходит к консультанту со своим диагнозом, со своей историей болезни, а медицинский консультант говорит ему: лучший врач и самая правильная клиника находятся в Берлине, Тель-Авиве, Нью-Йорке, Сингапуре и так далее.

— Значит, мир будет стремиться к общей системе здравоохранения, то есть любой человек сможет выбрать любую страну и поехать когда угодно и куда угодно на лечение? При этом он будет доверять «своему» медицинскому консультанту? Можно ли сказать, что медицинский туризм станет более персонализированным?

Это будет сочетание технологий и персонализации. Достаточно много запросов приходит через наш сайт MEDIGO. Но при этом много людей, которые знают меня лично, и много запросов приходят именно ко мне так или иначе — это к слову о персонализации: через мой фейсбук, по скайпу, в линкедине и так далее. Это сочетание технологий и репутации.

— Ты успел поработать в разных странах: и в крупных медиахолдингах, и в своём бизнесе, и в стартапе. Почему европейские и в принципе иностранные стартапы более успешные и жизнеспособные, чем те же российские? Другая бизнес-модель? Другое образование у людей? Другой подход к сотрудникам?

Я всё-таки не возьмусь об этом судить, поскольку в России я прожил всего лишь 3 года, а когда я жил в Питере – это был еще Советский Союз. Те 3 года в России я занимался исключительно телевизионными, журнальными, медийными делами, поэтому не возьмусь рассуждать о российских стартапах.

— Насколько остро ощущаются различия между российскими/русскоговорящими пациентами и иностранными пациентами из других стран?

Различия являются следствием ментальности и следствием того бытия, которое определяет сознание. То, с чем люди сталкиваются, и то, чему они привыкли противостоять – это все отражается в их поведении и их впечатлениях о Германии, например. Чаще всего людей удивляет человеческое отношение к ним как к пациентам и как к людям. Вообще я вижу, что россияне удивлены, когда к ним относятся по-человечески. То есть получается, что это настолько непривычно для них, что они удивляются. И это меня расстраивает.

Чаще всего людей удивляет человеческое отношение к ним как к пациентам и как к людям. Вообще я вижу, что россияне удивлены, когда к ним относятся по-человечески.

— Среднестатистический портрет российского пациента за рубежом – какой он, по твоему опыту?

Люди очень разные. Я бы сказал, что больше половины случаев – это онкология. Рак не делает различий по уровню доходов, происхождению и так далее. Если говорить именно об онкологических случаях, то это люди разного возраста, из разных мест, из разных групп общества. У тех, кто приезжает не с онкологией, есть своя специфика: если, например, это диагностика или пластическая/эстетическая хирургия, то пациенты в основном те, кто может себе это позволить. Но такие пациенты составляют не больше 5-10 % из общего потока. 90% людей приезжают с серьёзными болезнями.

— С какими?

Мы видим, что вопрос доверия к врачам по месту жительства в России стоит очень остро, и это не единичный случай — это массовое явление.

Онкология, кардиология, нейрохирургия, гинекология, урология и ортопедия – вот основные 6 медицинских направлений. Люди часто приезжают либо от того, что они потеряли доверие к врачам и больницам там, где они живут, либо уже знают по опыту, что лучше поехать за границу, чтобы решить те или иные вопросы, связанные со здоровьем. Мы видим, что вопрос доверия к врачам по месту жительства в России стоит очень остро, и это не единичный случай – это массовое явление. Около полумиллиона человек из России ежегодно выезжают на лечение за рубеж, в основном – в Германию и Израиль (80%), и 20% потока пациентов распределяется между другими странами.

— Если россиянин хочет лечить какое-то заболевание за деньги, то суммы, которые он увидит в России и за рубежом, сопоставимы?

Есть тенденция к тому, что медицина в России становится платной, но сам факт оплаты не делает врача или клинику более профессиональными. Безусловно, есть очень много профессионалов, очень много хороших врачей в России, но есть много «но». Вопрос, например, насколько перенимается мировой опыт, насколько здравоохранение открыто к опыту западных коллег, насколько врачи и больницы готовы ставить интересы пациентов во главу угла. В платной медицине всегда очень тонкий баланс между помощью и бизнесом. Я не говорю и не обвиняю сейчас никого и ни в чем, но достаточно просто погуглить и можно найти много историй, совершенно разных, про российскую и про западную системы здравоохранения. В мире нет идеальной модели здравоохранения. Но есть места и страны, где система здравоохранения в большей степени является именно системой. Система – это ж не только врач, профессор, но это и весь процесс от начала и до конца лечения, и реабилитация, и гигиена, и питание, и общая санитария – тут миллион факторов. И именно это сочетание характеризует систему.

Система – это ж не только врач, профессор, но это и весь процесс от начала и до конца лечения, и реабилитация, и гигиена, и питание, и общая санитария – тут миллион факторов.

— Ну и оплата труда врачей, наверное, тоже играет немаловажную роль...

Безусловно. Статус врача в Германии, в США и в Израиле — это очень высокий статус, врач в этих странах получает достаточно высокую зарплату для того, чтобы не думать о том, как еще заработать. Помимо этого он постоянно развивается профессионально, стремится сделать карьеру, сделать какое-то научное открытие.

— Я так понимаю, что тебе в основном приходится сталкиваться с тяжелыми случаями, серьезными диагнозами пациентов. А бывают какие-то юморные моменты в этой сфере, которые ты можешь припомнить?

Вопрос, который ставит в тупик, потому что здоровье – это очень серьезная вещь. Когда я работал в новостях во время интифады в Израиле, мы видели каждый день теракты, жертв терактов, раненых. И ты к этой картинке постепенно начинаешь привыкать.

— И это становится нормой на какой-то период жизни?

Ну это профессиональная… как это называется по-русски? На иврите это называется «профессиональная царапина на мозге».

— Профессиональная деформация?

Да, точно! Вылетело из головы… Да, когда оцениваешь происходящее по другим критериям: можно ли это показать по телевизору, насколько это эмоционально.

— Немного цинично получается, да?

Ну конечно, немного цинично. И я думаю, что врачи и люди, которые работают в медицинской сфере, в такой же ситуации: нельзя не иметь этих защитных механизмов, потому что иначе сойдешь с ума. Каждый день ты занимаешься десятками случаев, очень тяжелых, часто это детские случаи и часто это люди молодые, которым недолго осталось жить. Всегда нужны защитные механизмы, которые есть и у врачей, и у журналистов, у любой другой профессии – не всегда это юмор, иногда это просто, скажем так, принятие жизни такой, какая она есть, со всеми ее сложностями. Как это говорится? «Дай мне силы поменять то, что можно изменить, и дай мне мудрость принять то, что мы изменить не можем».

— Когда утром ты идешь на работу, ты рад?

Работа – это часть меня, если меня «вытащить» из работы, я могу ровно 2 дня не работать. Нужно заниматься чем-то активным и желательно не иметь доступа к интернету – кататься на горных лыжах, например. Тогда я могу отключиться. Если же я отдыхаю дома или где-то, где есть интернет, то я обязательно залезу проверить почту. Для меня это нормально, а вот, наверное, для моих детей и жены — это уже красная тряпка, ей хочется выкинуть мой телефон и отключить интернет в радиусе 50 км:)

— В прошлом ты человек медийный, наверняка осталась какая-то тяга к бесконечному информационному потоку. Что любишь читать? Как вообще восстанавливаешься после рабочей недели, например?

Чтобы восстановиться, мне нужно просто поспать пару часиков. Я не устаю от информационного потока и не могу сказать, что сижу на новостной игле – я просто в расслабленном режиме слежу за тем, что происходит . Всё-таки достаточно долго отработав в новостях, я понимаю механизмы и подводные течения во всем в этом. Литературу читаю с удовольствием, но поскольку у меня маленькие дети, дома это занятие не всегда возможно. Я люблю путешествовать, мне хорошо читается в дороге.

— Что зацепило в последнее время из книг?

В последнее время я читаю достаточно много книг по бизнесу и личностному росту, из художественной литературы очень сильное впечатление на меня произвело произведение Марио Варгаса Льосы «Праздник козла». Сильная книга, которую я советую читать своим друзьям.

— Какие планы и задумки на ближайшее будущее? Чего бы ты хотел сделать в своей профессиональной или обычной жизни больше всего?

Мои планы и задумки не выражаются в каких-то цифрах или достижениях. Возвращаясь к предыдущему вопросу о книгах и литературе – есть книга, которую я читаю на протяжении всей своей жизни, начиная с подросткового возраста, она называется «Дао дэ цзин». Я думаю, что ответы на многие вопросы содержатся в этой книге и, прочитав её, вопрос «Чего ты хочешь достичь?» отпадает сам собой. Не всегда достижения – это пик, не всегда сила – это сила. Не буду пересказывать Лао Цзы, книгу можно везде найти и почитать.

— Если бы ты мог обратиться ко всем людям в мире, чтобы ты им сказал? Одной фразой.

Вы сейчас здоровы, вы можете обнять своих любимых, своих детей – радуйтесь, это будет с вами не всегда. Живите сейчас, получайте удовольствие в том моменте, где вы находитесь, поскольку вы и ваши близкие здоровы. А это очень, очень, очень ценно.