Когда я это решил, то всё казалось очень простым и понятным. Сейчас я уже не понимаю, как так решился на это. Я много занимался музыкой, учился, потом пошел работать параллельно с учёбой. В колледже у нас был параллельный актёрский курс. И со стороны мне всегда актёры казались очень интересными, они много работали с утра до вечера; и я думал, что это здорово, ничего особо не понимая. Потом я познакомился с актёрами и у меня получилось с ними немного поработать, поучаствовать в их постановках. Мне это почему-то понравилось.

Вот выпускаются дети со школы и идут туда, где им больше нравится. Наверное, выбирают свой путь, когда что-то получается или когда нравится. Бывает, в школе журналистику не преподают, но хочется – это необъяснимо. Мне, видимо, захотелось, я что-то почувствовал. Есть нечто особенное в театральном мире.

Музыка – это тоже искусство, тоже выход на сцену, но это какое-то другое качество. Ещё на тот момент по музыке я тогда что-то умел и мне было этого достаточно. Я не хотел идти в консерваторию по баяну, понимал, что, если я отучусь ещё в консерватории, потом мне это будет неинтересно. По вокалу, я думал, что мне вполне достаточно того, что я имею. Идти на оперный я не хотел, на народный вокал не хотел, на эстрадный не хотел. Я подумал: а что если с другой стороны попробовать.

Мы в прошлом и в этом сезонах совершили несколько поездок, где-то год этим занимаемся. Сначала мы связались с фондом, и они предложили, вот такой-то и такой-то дом. Когда меня спросила коллега, интересно ли мне это, я сразу, не раздумывая, ответил – да. Просто потому что, наверное, это правильно. Есть какие-то вещи, про которые думаешь, стоит ли тратить своё время, но по поводу помощи пожилым людям такого выбора не может быть. Вот на это действительно стоит потратить время, по всем параметрам. Это тот случай, когда ты обязан людям чем-то помочь.

По большому счету искусство должно приносить радость и что-то нести людям. Если ты ещё получаешь в ответ что-то – это здорово! Искусство иногда, действительно, помогает. Это не буквальная помощь, как, например, медицинская, но на самом деле в процессе времени она конечно что-то вроде этого делает: песни и стихи, театр - что-то вроде лекарства. Тут такое дело, когда просто надо говорить «да». Когда есть время и когда нам дают сцену, мы с коллегами садимся в машину и просто едем. Ещё есть детские дома, куда, я думаю, тоже получится съездить.

Когда мы оттуда едем, как-то светло, тепло на душе становится. Это тоже несознательно. Видно, что пожилые получают от концертов удовольствие, рады и ещё подпевают. Зовут нас ещё, догоняют и спрашивают, когда мы снова приедем. А в театре есть дистанция. Мы же не выходим в фойе после спектакля и поэтому остаемся в своем мире. А тут контакт более близкий.

Мне очень нравится быть в «Беге», прекрасный спектакль. Меня вводили экстренно за два дня, а там тонна материала. Даже не столько текста, сколько перемен костюма и действий: шинель-табуретка-тут выбежать-откатить-спрятаться-сказать этот кусочек, много-много всего. Это здорово.

Могу сказать про выпуск «Пер Гюнта»: я не знаю, как по-другому Юрий Николаевич выпускает спектакли, но этот выпуск был, мне кажется, чем-то уникальным в жизни любого артиста. Юрий Николаевич пробовал разных актёров, кто-то дольше пробовался, кто-то меньше. В итоге остались те, кому нравится такой способ репетиций, что-то экстремальное. Особенно в процессе выпуска, уже в последний месяц – с утра до вечера, очень много всего-всего. Это очень сильный опыт с сильным режиссером.

После работы с Юрием Николаевичем ощущение, может ложное, что я в чем-то вырос, на что-то под другим углом смотрю, по-другому ощущаю. Появилось какое-то новое качество, но оно, может быть, для Юрия Николаевича, с его стилем, ярким, открытым театром привычно: что-то такое получил. Было очень много проб. Это не тот режиссер, который приходит и говорит: «Это будет примерно так».

Мы очень много приносим сами, многое не получается. Приносится этюдов в три раза больше, чем потом входит в спектакль. И всё время – это пробы, в стиле Юрия Николаевича, немного яростные что ли. Вот такая эмоциональная прокачка.

Вот в этой неоднозначности вся суть Питера Пэна. Это заложено в самом материале, поэтому сказка настолько популярна до сих пор, что все её знают, все её любят и читают. Снимаются мультики, ставятся спектакли. В Москве спектакль ещё идет во МТЮЗе, в областном ТЮЗе. Очень популярная сказка, в которой есть загадка и есть проблема. Взрослеть не хочется, а дети, как пишет Дж. М. Барри – они люди беспощадные.

Взрослеть придётся, а что делать? Вот эта боль и эта мечта об утерянном или о невозможном всегда быть ребенком. Питер такой бессовестный и в то же время бессмертный и по-своему несчастный. Все девчонки его любят и все хотят остаться в детстве, но никто не хочет быть, как Питер Пэн, потому что он в итоге всегда одинокий. Все взрослеют и все от него уходят.